Рублево-Успенское шоссе - знаменитая Рублевка - уходит от Москвы на запад. Начинается оно с развилки возле огромного здания с золотой крышей – Научного центра сердечно-сосудистой хирургии имени  Бакулева. Дальше знаменитая дорога петляет в подмосковных лесах, минуя деревни с ласкающими любому олигарху слух названиями: Раздоры Барвиха, Жуковка, Усово, Горки, Успенское. За Успенским дорога круто поворачивает на юг и упирается в не менее знаменитые Жаворонки.

За свою жизнь до конца Рублевки я доезжал только два раза. Обычно, все поездки на малую родину заканчивались гораздо быстрее.

Пока я был маленьким, семья жила в Барвихе. Моими друзьями по играм были внуки знаменитых архитекторов, кинорежиссеров, партийных бонз… Те, кого сейчас называют «золотая молодежь». Потом наши пути разошлись: родители переехали чуть дальше по Рублевке, и контакт с прежними товарищами по играм прервался. Теперь многие из них довольно известные личности. Я могу сказать, что с этим артистом мы вместе играли у него в беседке, а его дед – знаменитый кинорежиссер – угощал нас вафлями, показывал свои холсты, надо сказать – неплохие,  и развлекал фокусами. А с этим бизнесменом мы тайком курили сигареты, украденные у его деда – бывшего председателя одной финансовой структуры СССР. А с этим внуком партийного функционера, ныне – политиком, мы катались на велосипедах. Золотое детство! Сейчас они, наверное, уже и не вспомнят Андрея Жданова. Ай, и ладно!

Я ехал на дачу. Родители уже смирились, что вскоре я улечу в Белоруссию, где начну работать в НИИ ЧАЗ, с перспективой оказаться в Зоне. Мама даже перестала названивать вечерами, пытаясь отговорить от «опрометчивого» решения. Сегодняшний мой приезд обещал стать прощальным. В следующий раз я смогу прокатиться по Рублевке года через полтора, не раньше.

Слева промелькнула золотая крыша «Бакулевки», я проскочил под мостом Окружной дороги, оставил справа заправку и углубился в леса.

***

Туман кругом. Сквозь него ничего не видно. Он – как сладкая  вата: такой же воздушный и белый. В этом тумане тонет все – звуки, цвета, сама жизнь. Только ветки деревьев смутно угадываются где-то вверху. Теперь мне стала  понятна вся гениальность Юрия Норштейна и его «Ежика в тумане»: «Вот. Ничего не видно. И даже лапы не видно». 

Пушистый туман.  Кто-то несет меня. Кто? Слышны только легкие шаги. Кто здесь? «Лошадь? Но лошадь ничего не сказала…». А куда меня несут? Вам интересно? А мне – нет. У меня ничего не болит, и это, сейчас, самое главное.

Туман в голове. Густой. Его можно черпать ложкой, как мороженное. «А интересно, - подумал Ежик, - если Лошадь ляжет спать, она захлебнется в тумане?»

Кто-то несет меня, легко и аккуратно. Заботливо. Нежно…

« - Я — в реке, — похолодел от страха Ежик и, немного погодя, решил, — пускай река сама несёт меня.

Он глубоко вздохнул, и река понесла его вниз по течению. Вдруг, кто-то дотронулся до его задней лапы.

-Извините! – беззвучно сказал кто-то. – Кто вы, и как сюда попали?

-Я – Ежик. Я упал в реку. 

-Тогда, садитесь ко мне на спину. Я отвезу вас на берег.

- Спасибо.

- Не за что! – сказал кто-то»

***

Сколько себя помню, Рублевка для меня начиналась с «Трех медведей». Слева от дороги, чуть в глубине леса стояла скульптурная группа: медведица, сидящая на задних лапах и два медвежонка, которых она чуть прикрывала передними лапами. Возле «Медведей» пряталась скамеечка, на которой иногда отдыхал от трудов праведных неприметный человечек в черненьком костюмчике. По его появлению можно было достоверно судить: скоро кто-то из правительства поедет на дачу.

В перестроечные времена «Медведей» снесли, оставив только маленькую пустую полянку. Однако я, проезжая по Рублевке, всегда смотрел на этот пятачок, зарастающий кустами, и видел там медведицу с медвежатами.

Дальше. Дорога петляет в лесу, подкрадывающемуся прямо к обочине. Летом он зеленый, яркий, сочный. Осенью – золотой. Зимой – белый до голубизны. Даже весенняя серость, когда снег только стаял, и трава высохла, не портит этот лес, а наоборот, подчеркивает красоту и стройность обнаженных деревьев, готовящихся одеться в зеленый наряд.

«Стук-стук» - это колеса отметились на железнодорожном переезде. Ни разу не видел, чтобы по этой ветке поезда ходили.

Уже недалеко осталось. Вот, сейчас «Оленей» пролечу, и дальше начнутся с детства знакомые деревни: Раздоры,  Барвиха, Жуковка.    

Что за ерунда? Хвост машин собрался. «Проезд», что ли? Точно! Он самый! А вон и дядечка с полосатой палкой направляет всех в отстойник справа. Ну, чего ты машешь-то, думаешь, сам не вижу, что остановиться надо?

Я  плавно затормозил на расширенной специально для этих целей обочине. Машин в отстойнике было немного. Кроме бело-синего «Мерседеса» ДПС и черной «Волги» спецслужб, в загоне стояли, уже выключив двигатели, еще пять автомобилей. Я тоже повернул ключ в замке зажигания. Тридцатилетний опыт жития в «элитном» месте подсказывал – стоять нам тут минут двадцать, не меньше.

Я приоткрыл водительское окно, закурил и попытался вытянуться и расслабиться. Не получилось по двум причинам. Во-первых, моя машина не приспособлена к вытягиванию в полный рост, тем более – на водительском сидении. А, во-вторых, буквально через минуту ко мне подошел очень корректный молодой человек в сером костюме и настоятельно порекомендовал закрыть окно. Испросив у вежливого гражданина разрешения, я опустил пассажирское стекло и продолжил дымить табачком.

На удивление, стояли мы не долго. Я только успел докурить вторую сигарету, как представитель ДПС, что-то услышав по рации, подобрался и встал возле свой машины, сияющей отмытыми до блеска бортами.

Через несколько секунд на бешеной скорости мимо нас пролетел еще один «Мерседес» полка ДПС на  спецтрассе (второй полк, если мне память не изменяет). Постовой отдал честь проезжающей машине. «Контроль трассы»- подумал я.

Еще через минуту дядька с палочкой опять приосанился и поприветствовал черную «Волгу», так же просвистевшую мимо.  Скорость была такая, что у меня чуть зеркало потоком воздуха не оторвало. После этого постовой руку от козырька уже не убирал. Где-то за моей спиной появился шелест. Я посмотрел в зеркало заднего вида: ничего, выступ леса обзор перекрывает. Меж тем, шелест все нарастал, но так и оставался шелестом с какой-то дополнительной шипящей ноткой, не превратившись в рокот, грохот или иной звук.

Мимо нас проскочил кортеж, среди машин которого мелькнул лимузин с флагом на капоте. О, президент проехал!

***

 В Зоне туман уже рассеялся, но в моей голове еще оставался. Я ничего не видел вокруг. Ночь стояла такая, что хоть глаз выколи. Даже звезд не было на небе. Только звуки позволяли мне ориентироваться в окружающем.

Боли не было. Тело мое наполняла упоительная легкость. Вообще, чувствовал я себя отлично. Только мысли разбегались в разные стороны, надолго не задерживаясь в мозгу.

По-моему, в меня стреляли? «Наемники»?

Да, права мама, надо было дома оставаться.

Интересно, Аленка добила свою тему? Помнится, она писала, что вот-вот «Нобеля» отхватит.

Партизана убили? Подвал у бандитов? Девушки-валькирии?

Если судить по моим ощущениям, то наш караван не стоял на месте. Не знаю почему, но я был уверен, что вокруг меня несколько человек. Я не слышал их шагов, и это говорило о высоком профессионализме сопровождающих. Кроме того, ребята двигались ночью, на что могли решиться только очень опытные сталкеры. Или – совсем безумные. Но последние не станут профессионалами. Значит, меня сопровождают классные сталкеры. Куда?

Странно, но такая логическая цепочка, далась мне удивительно легко. Дальше же мысли опять побежали вразнобой.  Даже не могу вспомнить, о чем они были.

Я чувствовал, что рядом кто-то есть, но, протянув руку, поймал только пустоту. Странно…

Вдруг караван остановился. Я опять повел рукой, и опять нащупал только воздух. Однако, рядом находились люди. Это точно. Я их чувствовал.

- Большой, пропусти нас. – голос, неожиданно донесшийся спереди, был женским. – Мы не хотим тебе зла.

В ответ – молчание. Только в голове у меня появился комариный писк, прорвавшийся сквозь туман.

- Нет, он под нашей защитой, - опять раздался тот же голос. – Пропусти, и никто не пострадает.

Молчание. Писк в голове исчез.

- Хорошо, проходи первым. – женщина, похоже, разговаривала с кем-то, кого я не слышал.

Бред, опять бред. Интересно, а может я уже умер? Вот смеху-то будет, если окажется, что я мертв, но сам об этом еще не знаю!

Сбоку зашуршали кусты. Кто-то прошел мимо, грузно ступая по земле. Следом пробежало какое-то животное. Остро запахло псиной.

- Мы уходим, Большой, удачи тебе. – вновь сказала женщина.

Валькирия! Я опять провалился в забытье.

***

Президентский кортеж скрылся за поворотом. Ну, минут через пять, наверное, и нас выпустят. Дождавшись, пока по дороге пролетела еще одна «Волга», я завел мотор. Действительно, вскоре после этого дяденька с палочкой разрешил проезд.

Слева показалась невысокая каменная стеночка. Когда-то она была повыше, из красного кирпича, и стояла тут еще одна скульптурная группа – знаменитые «Олени». Их тоже снесли, а жаль.

Дальше. Лес закончился, и начались поля. Я очень хорошо помню их, еще не отданные под застройку. Здесь росла кукуруза. В конце лета мы- мальчишки- бегали сюда, рвали недозрелые початки и ели их, обливаясь белым соком. Потом хрущевские заросли продали, и теперь тут вместо кукурузы взошли особняки.

Проезжая здесь, я всегда думаю о людских странностях. Вот объясните мне, зачем покупать участок земли  в шесть соток и во все  эти сотки строить дом? Честно – не понимаю. Если у тебя есть деньги, чтобы купить землю на Рублевке и отгрохать вычурный трехэтажный особняк необъятных размеров, то почему ты не можешь прикупить второй участок или третий, чтобы газон разбить, хотя бы? Нет, надо крохотный участок застроить, а потом гордиться тем, что «у меня недвижимость в Барвихе». Зачем она нужна, если это, по большому счету, та же московская бетонная коробка, только за городом? Пусть она больше, чем квартира, но, все равно, четыре стены, из которых не выйдешь, чтобы прогуляться по травке: нет той травки.

«Зебра» перед деревянным храмом слева. Я помню, как его строили.

Пока не было такого количества особняков, мы тут ходили купаться на реку. Она справа, метрах в трехстах. Но ее не видно – обрыв закрывает.

Дальше. Справа- площадь перед поселковой администрацией и почтой. Слева – поворот в поселок, где мы раньше жили. Только, я туда не собираюсь – не к кому в гости ехать. Крутой спуск-подъем, светофор, дальше – прямо. Справа раскинулся комплекс магазинов: «Bentley», «Maserati»,  «Ferrari», «Harley Davidson», «Gucci», «Prado» . Раньше тут вдоль дороги цвели яблони. Говорят, Никита Сергеевич распорядился посадить. Очень, по слухам, ему нравилось ехать на дачу сквозь яблони в цвету. И сейчас они еще кое-где остались, только яблок уже не приносят. Так и стоят – бесплодные деревья, скрученные какой-то невиданной силой.

Жуковка. Привычное скопление машин перед рестораном. Опять какие-то серьезные люди с кучей телохранителей. Здесь всегда так. Дальше ехать через лес, но недолго. Метров восемьсот и перекресток. На нем – направо. Снова дорога петляет среди могучих деревьев, спускаясь под горку. Кажется, что это надолго. Но, это только видимость. Буквально через километр снова начнутся поля, отгороженные от дороги высоченными заборами. Тут когда-то росла рожь, если мне память не изменяет. А теперь растут особняки.

До моста через реку придется ехать в эдаком коридоре из заборов. Мост. Деревня Ильинское. Ну, еще немного, и я на месте.

***

Предрассветные серые сумерки. Я уже настолько пришел в себя, что смог рассмотреть окружающее.  Пейзаж в серых тонах: серое небо, серая земля, серые высокие стебли вокруг, серая вода в лужах. И какие-то серые тени вокруг меня. Единственное яркое пятно среди окружающей серости было у меня на груди: бледно-розовым светилась какая-то бесформенная плюха, с кулак величиной. Свет ее пульсировал в такт биению моего сердца. И от этого мне, почему-то, становилось легко и спокойно.

Я повертел головой: меня куда-то несли, причем, я не слышал шагов своих сопровождающих. Караван все не останавливался. Ветер шелестел в сухой высокой траве, с толстыми стеблями. Тут до меня дошло: болото! Меня несут через болото! И трава эта - камыши. И лужи внизу – не лужи, а бочажки. И запах затхлости вперемешку с запахом сухой травы стал мне ясен.

Кто-то нес меня через болота. Я вновь огляделся, но сопровождающих так и не увидел, только какие-то серые тени, явно – человеческие, мелькали рядом.

Из звуков я слышал только собственные вздохи и шелест ветра в камышах. Еще иногда издалека доносился вой какого-то животного. Чавканья тяжелых ботинок по болотной грязи, усталого дыхания и хриплых голосов сопровождающих, естественных, казалось бы, в такой ситуации, я не уловил, как ни старался.

Со счета времени я сбился, и уж тем более, не мог оценить расстояния, пройденного караваном. Я мог только примерно представить, где сейчас нахожусь: юг Зоны, заболоченный берег Припяти, Болото. Северное или Южное? А, собственно, какая разница? Оно одно – Болото. Если идти с севера, то попадешь на Верхнее (Северное болото), с юга – на Нижнее (Южное).  А где Нижнее болото переходит в Верхнее, никто не знает. Так, кажется, нам объяснял инструктор. Или нет? А, собственно, какая мне разница?

Говорят, в этих местах живет какой-то чудак. Болотный Доктор, кажется. Он в Зоне как знахарь - всех лечит: хоть мутантов, хоть людей. Вроде, он на короткой ноге с Хозяевами Зоны, которых никто не видел. Поэтому, Болотный Доктор – такой же легендарный персонаж, как и мифические Хозяева. Правда, говорят, что Доктор существует реально. И, даже, спас от смерти многих сталкеров.

Уж не к нему ли меня тащат неведомые личности? Я привстал на носилках и попытался осмотреться. Артефакт, а я так понял, что неизвестная субстанция на моей груди - именно артефакт, сполз на живот, перестал мерцать и налился темно-вишневой краской. И от этого мне стало нехорошо: голова закружилась, к горлу подступила тошнота, а в животе опять заболело.

Я поспешил откинуться на носилках, но от этого лучше стало. Синяя муть застлала глаза. Меня стошнило. Я чувствовал, как лицо покрывается крупными холодными каплями пота. Вестибулярный аппарат отказался служить. Я уже не мог понять, в каком положении находится тело: лежит ли оно или стоит, а может, сидит. Я проваливался сквозь ткань носилок, оставаясь при этом неподвижным. Было ощущение, что падаю в какую-то бездонную яму. Кажется, я застонал.

Чья-то рука положила артефакт мне на грудь. Тошнота и боль сразу отступили. И голова стала меньше кружиться. Мне захотелось спать. «Будь, что будет» - мысленно махнул я на все рукой и расслабился, доверив свою судьбу неизвестному ангелу-хранителю.

Равномерное покачивание носилок убаюкивало, и я задремал.

***

За мостом в Ильинском, возле знаменитого ресторана «Русская изба», я повернул налево. Оставил слева храм и опять поехал вдоль высоких заборов. Только, в отличие от «кричащих» заборов Рублевки, эти были скромненькими – хоть и трехметровые, но зеленые и деревянные, что несколько скрывало их среди кустов. Указатель «Александровка» я миновал, уже снижая скорость, и повернул налево к реке, где был дом родителей. Под колесами привычно захрустел гравий. Ну, вот я и дома.

***

Сколько времени я провел без сознания, затрудняюсь ответить. Когда  пришел в себя, на улице стоял погожий день. Это было понятно по тому, как несколько лучиков солнца пытались пробиться сквозь тяжелые вертикальные жалюзи, закрывающие от меня окно.

Я лежал на кровати, похожей на больничную койку. Обстановка вокруг тоже напоминала палату. У окна стоял невысокий столик, накрытый белой простыней. Рядом распластался, по-другому не скажешь, громадный шкаф, блестящий отполированным хромом. С другой стороны окна стояла невысокая закрытая тумба, по материалу – родная сестра шкафа.

Я немного повернулся: еще два огромных шкафа занимали всю противоположную стену. Между ними протиснулась стеклянная дверь, сквозь которую я разглядел стол и лампу, сильно напоминающие операционные. Прямо передо мной была еще одна дверь – непрозрачная.

Я привстал на кровати и посмотрел назад. В изголовье стояла тумбочка, на которой расположился монитор. По его экрану бежали несколько разноцветных кривых. Зеленую, с цифрой «72» возле нее, я опознал сходу – ЭКГ. Предназначение остальных оставалось для меня загадкой.

 От монитора ко мне тянулся шлейф из нескольких серых проводов. Они терялись где-то под простыней, которой я был укрыт. Попытавшись стянуть ее, чтобы осмотреть собственное тело, я с удивлением обнаружил на пальце руки какую-то прищепку, внутри светящуюся красным. К прищепке тоже тянулся провод от монитора.  Кроме того, на другой руке, на плече, была закреплена серая манжетка для измерения давления.

Сознание еще не полностью восстановилось, и я чувствовал себя каким-то заторможенным. Мысли с невероятным трудом прорывались ко мне в мозг. Первая из пробившихся сквозь пелену была: «Ну и сон!». Это я подумал, что вся Зона приснилась мне в бреду. Потом  понял, что Зона не может быть галлюцинацией, а, скорее всего, я грежу сейчас.

Я повертел головой и почувствовал, то кожу на шее тянет. Увидеть я не мог и попытался определить на ощупь, что же меня донимает. Движения мои пока не приобрели достаточной точности, поэтому ухватиться пальцами за мешающуюся штучку мне удалось только с третьего раза. Пощупав, я понял, что это - какая-то тонкая пластиковая трубочка, уходящая под кожу шеи. А к трубочке тянется другая – от капельницы. Ага, это, кажется, катетер для внутривенных вливаний: видел  такие на кафедре нормальной физиологии. Все это время я не отрывал взгляда от монитора, следя, как завороженный, за изменениями кривых и цифр, высвечивающихся рядом.

Интересно, а где же я? На «Янтаре» медотсек выглядит не так. Может, я на базе какой-то группировки. Тут же в голове моей, вытесняя все другие мысли, пробившиеся сквозь заслон еще не совсем отступившего дурмана, всплыли слова инструктора.

«В Зоне только три группировки заслуживают внимания: «Долг», «Свобода» и «Наемники». – вещал нам лектор. – Они наиболее серьезно оснащены и имеют достаточно подготовленных бойцов, чтобы проводить довольно-таки крупномасштабные акции.  Их материально-техническая база немногим хуже таковой у военных с Периметра. А, если, учесть, что члены этих группировок постоянно пребывают в Зоне, то с ними, по подготовленности к ведению боевых действий внутри Периметра,  могут сравняться только военные сталкеры». Интересно, может я на чьей-то базе? «Наемников», например. Или «Монолита».

Пока я ощупывал катетер и думал думу, с пальца у меня упала прищепка. В тот же миг нижняя кривая на мониторе – синяя, похожая на волнующееся море – превратилась в прямую, и монитор тревожно и неприятно запищал. Я, почему-то, очень испугался, как шкодник, застигнутый на месте преступления, и попытался поднять прищепку, упавшую куда-то под кровать.

Я потянулся за ней, но не рассчитал своих возможностей и грохнулся с койки, увлекая за собой стойку с капельницей. Склянка темного стекла, что была в штативе, ударилась об пол и брызнула в разные стороны сверкающими осколками. Зеленая опалесцирующая  жидкость растеклась по белому кафелю, и в комнате ощутимо запахло эвкалиптом.

Я попытался подняться, опираясь на руки, но они не смогли выдержать вес тела, и я вновь растянулся на кафеле. Вставать второй раз сил у меня не было.

За спиной открылась дверь. Кто-то, по-хозяйски ступая, прошел по комнате и остановился вне поля моего зрения. Приличия требовали, чтобы я повернулся, и предстал перед хозяином лицом. Хотя, о каких приличиях может идти речь:  лежу на полу (тут следует отметить – на теплом полу) в луже какой-то зеленой дряни? Хорошо, хоть не голый, а завернутый в простыню, которую прихватил с кровати, когда падал.

Хозяин дома, видимо, решил, что церемониться не стоит, поэтому просто взял меня за плечо и перевернул на спину.

Предо мной стоял невысокий плотный мужчина, одетый в грубой вязки растянутый свитер с закатанными рукавами и мешковатые брюки. Я скосил глаза:  на ногах у мужчины были разношенные домашние туфли. Рассмотрев одежду, я вновь поднял глаза и принялся изучать лицо незнакомца. На вид, я дал бы мужчине лет пятьдесят: морщинистый лоб, длинные, с проседью, волосы, зачесанные назад, маленькая кругля растрепанная бородка - не седая, а какая-то пегая- и серые водянистые глаза, ничего не выражающие.

Мужчина тоже рассматривал меня: его глаза бегали с неимоверной скоростью. Каких-то эмоций я в них не заметил.

Так в молчании мы разглядывали друг друга довольно долго. Наконец, удовлетворившись увиденным, мужчина спросил:

- Как вы себя чувствуете? – хозяин дома (думаю, я не сильно ошибся, определяя его статус) говорил приятным баритоном, немного окая. – Почему вы на полу лежите?

- Упал. – сказал я и сам удивился своему голосу – писклявому, как у подростка в пубертатном периоде. – Где я?

Мужчина не ответил и продолжил разглядывать меня. Правда, на этот раз в его глазах проскочила искорка интереса.

- Потянулся за напальчником и упал. – повторил я после того, как откашлялся. На этот раз голос меня удовлетворил. – Вот за ним, - и показал злополучный датчик, как бы подтверждая правдивость своих слов.  – Он под кровать упал.

- Понятно. – кивнул мужчина и протянул руку, чтобы я смог подняться. Потом помог мне взобраться на кровать.

- Это не «напальчник», как вы изволили выразиться, а пульсоксиметр. –хозяин надел прищепку мне на палец. – Он показывает, насколько ваша кровь насыщена кислородом.

Я поглядел на экран монитора, прекратившего пищать, как только мужчина закрепил на пальце датчик.  Синяя прямая внизу экрана опять превратилась в волны. Цифра справа показала 98 чего-то.

- Сойдет. – удовлетворенно кивнул головой мужчина. – Так как вы себя чувствуете? Что-то болит?

- Нет. – я прислушался к своему телу и с удивлением обнаружил, что боли не было. – Слабость, только… И пить хочется.

- Это нормально. – опять кивнул головой мой собеседник, быстро отсоединил капельницу и закрыл катетер пробкой. – После того, что вы пережили – это естественно. Отдыхайте, пока.

Сказав это, мужчина подхватил с пола крупные осколки, развернулся и быстро вышел из комнаты, плотно притворив дверь. Я даже сказать ничего не успел.

«Отдыхайте!» Как тут отдохнешь, среди всех этих приборов? Да, собственно, где я? Вопрос этот волновал меня все сильнее и сильнее. Тем не менее, несмотря на переживания, через несколько минут я задремал.

Когда я проснулся, в комнате горел ночник. Я посмотрел в окно: жалюзи были раздернуты, а за окном с серого неба лил дождь. Рассмотреть пейзаж мне не удалось – все закрывала плотная стена воды. Я сел на кровати и понял, что сил ощутимо прибавилось. Шею опять тянуло. Повернувшись, я увидел, что к катетеру снова подсоединена капельница. Я немного сдвинулся, чтобы трубочка не оттягивала кожу.

Где же я? Помнится, в прошлый раз, когда с пальца упал датчик, тут же появился некий господин. Может, и сейчас попробовать?

Только я собрался претворить свой план в жизнь и уже начал стаскивать напальчник, как дверь открылась, и на пороге появился прежний мужчина, так и не удосужившийся сменить одежду. В руках он нес поильник с длинным носиком.

- Не надо этого делать.- мужчина придержал ногой дверь, чтобы она не хлопнула, и направился ко мне. – Датчик вам не помешает.  – хозяин остановился перед  койкой и протянул поильник. – Выпейте, полегчает.

Слова показались знакомыми. Где-то их уже слышал, причем – недавно. Я принял поильник и отхлебнул. Жидкость обожгла мне голо. Я закашлялся и попытался вернуть лекарство. Но мужчина не стал его забирать, а только придержал поильник, чтобы не расплескать, пока я откашливался.

- Пейте, пейте! – хозяин опять ободряюще кивнул.

Пришлось подчиниться. На этот раз мне удалось допить все без каких-то проблем. Жидкость слегка горчила, по вкусу напоминая заваренную ромашку, и прекрасно утоляла жажду.

- Спасибо. – проговорил я, когда справился с питьем.

- Не за что, пока. Как себя чувствуете?  - хозяин забрал поильник. – Голова не кружится? Живот не болит?

- Нет, все нормально. Спасибо.

- Вот и славно. Отдыхайте, пока. И сил набирайтесь.

Мужчина забрал поильник и стремительно вышел, не обратив внимания на мои тщетные возгласы «погодите!»

Я опять улегся на кровать и заснул.

В следующий раз мое пробуждение ознаменовалось сильными позывами внизу живота. Помочиться, короче, надо было. Я слез с кровати (датчики и капельницу от меня уже отсоединили, даже катетер с шеи убрали), замотался в простыню как в тогу и поковылял, шлепая пятками по кафелю, в сторону двери, из которой появлялся неизвестный товарищ.

Дверь услужливо раскрылась передо мной. На пороге стоял все тот же господин в свитере.

- Зачем вы встали? – мужчина посмотрел на меня своими прозрачными глазами.

- Писать хочу. – сквозь зубы процедил я. Мне казалось, что если открыть рот пошире, то все накопившееся выплеснется на пол. Конфуз будет.

- Туда. – мужчина отступил вглубь комнаты и указал пальцем куда-то за стену.

Следуя указующему персту, я миновал еще одну дверь и оказался в туалете.

Вот оно, настоящее мужское счастье! Есть оно, все-таки! Вкусная еда, плотские утехи, богатство, известность – это все вторично! Журчание в клозете доставляло мне немыслимое удовольствие. Да-а-а-а-а… Хорошо-то как! Я даже зажмурился.

Чувствуя себя значительно увереннее в будущем, я вышел в комнату. Мужчина в свитере сидел на стуле и с интересом смотрел на мое появление из уборной. Рядом с ним стояла ширма, через которую были перекинуты потертые джинсы  и водолазка.

- Ну что, жизнь наладилась? – поинтересовался хозяин, не скрывая довольной улыбки. Теперь в его глазах светился неподдельный интерес. – Переодевайтесь, потом поговорим.

Я послушно прошел за ширму и привел себя в порядок. Джинсы были немного широки в поясе и чуть длинноваты. Кстати, кроме верхней одежды за ширмой еще обнаружилось белье и носки. И тапочки домашние стояли. Словом, приодел меня неведомый друг.

Когда я вышел в комнату, мужчина мечтательно разглядывал потолок, откинувшись на стуле. Я покашлял. Мужчина повернулся, критически оглядел меня, склонил голову, словно под таким углом я мог показаться привлекательней, и кивнул, завершая осмотр.

- Нормально! – таков был вердикт. – Теперь вы на человека похожи.

- А раньше на кого был? – я подтянул сползающие штаны.

- На скелет Тутанхамона, которого тушканы обглодали. – мужчина встал и поманил меня рукой. – Пойдемте ужинать, вам подкрепиться надо.

Мы прошли в столовую – небольшую  комнату с обеденным столом посередине и простыми лавками вдоль стен. В углу покряхтывал холодильник, на котором примостилась микроволновая печь. В соседней комнатенке угадывалась небольшая кухня. Хозяин зашел туда, включил свет и начал колдовать с какими-то кастрюльками. Я же с интересом осмотрелся.

Комната была оклеена голубыми обоями в вертикальную серую полоску. Кое-где на обоях виднелись яркие пятна – букеты цветов.  Между окном и холодильником висела репродукция: «Даная», а напротив – «Завтрак на траве». Стол был сколочен из досок и накрыт скатертью, пестреющей желтыми подсолнухами. Под деревянным потолком пристроилась трубка люминесцентной лампы.  Я внимательно пригляделся к лавкам:  они были сделаны из дерева с очень красивым рисунком. Чтобы проявить его, лавки натерли какой-то мастикой. Простота – одна из сторон высокого вкуса.

Наконец, вернулся хозяин, превратившийся теперь в метрдотеля. Мне он протянул небольшую плошку с бульоном, от запаха которого у меня аж скулы свело. Себе же он пододвинул тарелку с каким-то страшного вида варевом.

- Приятного аппетита! – проговорил мой сотрапезник и увлеченно принялся за еду.

Я взял плошку двумя руками и осторожно отпил бульон через край. Был он не горячим и удивительно вкусным, так показалось мне, изголодавшемуся по домашней пище. Я опять глотнул из плошки. Вместе с бульоном в рот мне попало несколько пылинок мелко провернутого мяса. Вкусно!

Тут меня как током ударило – ранение! И я отставил плошку.

 - Что такое? – хозяин оторвался от еды. – Вам не нравится? Да, я понимаю, что кулинар из меня аховый, но другого ничего нет. Потом, когда окрепнете, сможете готовить себе сами, а пока, придется довольствоваться моей стряпней.

- Нет, что вы! Очень вкусно! – поспешил заверить я «ахового кулинара». – Просто,  хотел спросить: можно ли мне есть после ранения? – я покосился на живот, скрытый водолазкой.

- Ах, вот вы о чем! –мой собеседник явно обрадовался, что не его стряпня вызвала такую реакцию. – Можно, конечно! И даже нужно! Кишечник я вам починил, с перитонитом мы справились. Так что – вперед. Только, не переусердствуйте. Поначалу придется есть бульончик с протертым мясом. По чуть-чуть и часто. А дня через два перейдете на нормальную пищу. Ешьте смело, набирайтесь сил!

- Так вы врач?! – я сделал страшно удивленное лицо, хотя, подспудно, начал понимать, к кому занесла меня судьба.

- Ну, только не  прикидывайтесь тут глупорожденным. – хозяин хитро мне подмигнул, от чего морщинки на его лице еще больше собрались возле переносицы. –Я думаю, что вы уже догадались, где находитесь. Если нет, то разрешите представиться, - тут хозяин встал и театрально приосанился, - Болотный Доктор. Меня многие знают.

- Так это правда? – я чуть не ляпнул: «вы не легенда?». – Правда?

- Что именно? – Доктор опять хитро прищурился. – Не элемент ли я сталкерского фольклора? «А я фольклорный элемент! У меня есть документ!»

Я оторопело молчал и хлопал глазами. Вот это номер, Андрей Жданов! Ты обедаешь с легендой! Сказать кому такое – не поверят. А легенда – вот она – уже сидит напротив меня и  довольно улыбается. Видимо, своей проницательностью и моим ошарашенным видом Доктор остался доволен.

- Вы не переживайте так, - знаменитый эскулап решил мне помочь. –Все, кто первый раз сюда попадают, именно так и спрашивают. Ну, с некоторыми вариациями на тему живой ли я или, все же, призрак.

- А вы живой? –вырвалось-таки у меня.

Доктор прыснул в чашку с чаем, которую только что поднес ко рту.

- А вам какая в том разница? – эскулап аккуратно вытер рот салфеткой. – Какая вам разница, призрак я или нет? Вам не все равно, кто вас лечит? Нет? Вас должен больше результат волновать, нежели личность врача. Нет? – и Доктор опять хитро сощурился, словно предлагая мне решить задачку с подвохом.

Пока я думал, все равно мне или нет, Доктор спокойно допил чай вприкуску с «Коровкой», отставил чашку и взглянул на меня.

- Ну что, не пришли к определенным выводам? Тогда, вот еще над чем подумайте: ко мне вас доставили не живые, в полном смысле этого слова. Принесли вас «Каблуки». А такой филантропии за ними, обычно, не водится.

- За кем? – не понял я.

- За «Каблуками». – ответил Доктор, и, глядя на непонимание, написанное на моем лице, добавил: - Я вам после расскажу. Пойдемте, пока, заведем на вас первичную медицинскую документацию.

На этих словах легендарный врач встал и направился через анфиладу комнат. У него, похоже, был  не дом, а лабиринт какой-то!

В кабинете – большой письменный стол, книжные полки по стенам, стеллаж с какими-то некрупными предметами - Доктор запустил компьютер. Пока он вызывал из памяти машины нужные программы, я, поддавшись любопытству, принялся разглядывать книги. Тут были труды по медицине и смежным дисциплинам, молекулярной биологии, генетике, физики и химии на русском и немецком языках. Иногда – раритетные издание таких годов, что я даже боялся представить их стоимость на аукционах. На отдельной полке стояли книги по искусству и театру. Среди них я заприметил свежайший, можно сказать «с пылу с жару», шикарный подарочный альбом с золотым обрезом – «Эрмитаж». Беллетристики и другой художественной литературы  среди изданий не нашлось. Вместо этого я увидел «Золотую ветвь» Фрэзера.

От книг я переместился к стеллажу, на котором лежали странные предметы. При ближайшем рассмотрении ими оказались артефакты, сплошь «молчащие», как мне показалось. К каждому артефакту прилагалась табличка, в которой указывалось что это за артефакт, где такой можно найти и его свойства. Среди артефактов встретился и тот, который недавно лежал у меня на груди.

- Можно? – поинтересовался я.

 - Что? – спросил Доктор, поворачиваясь от компьютера.

- Посмотреть. – я указал на артефакт. – Мне кажется, недавно меня таким лечили.

 - Можно, конечно. – эскулап встал, подошел к стеллажу и снял с него артефакт. – Это – «Кровь камня», - Доктор протянул «Кровь» мне. – Можете смело брать в руки. На этом стеллаже все предметы безопасны. Они уже неактивны, так что, ничего с вами не случиться.

Я взял в руки артефакт. Небольшой, не… Продолжение »